Читателя, возможно, мало заботит, если он узнает, как печально ложится перо в конце двухлетнего воображаемого задания; или как чувствует себя Автор, как будто он отбрасывает какую-то часть себя в призрачный мир, когда толпа созданий его мозга уходит от него навеки.

Однако мне больше нечего было сказать; если только я не признаюсь (что может иметь еще меньшее значение), что никто и никогда не сможет поверить в это Повествование в прочтении больше, чем я поверил в него в письменной форме.

Эти признания настолько верны в наши дни, что теперь я могу только еще больше убедить читателя.